Александр барятинский биография интересные факты. Барятинский, князь александр иванович

К нязь Александр Иванович Барятинский (2 (14) мая 1815, село Ивановское Льговского уезда Курской губернии - 25 февраля (9 марта) 1879, Женева) - русский государственный и военный деятель, генерал-фельдмаршал, генерал-адъютант, член Государственного совета, почётный член Николаевской военной академии Генерального штаба.

Князь Александр Иванович Барятинский принадлежал к старинному и знаменитому роду, был Рюриковичем в двадцатом колене. Его отец, владея богатым имением Ивановским Курской губернии, увлекался сельским хозяйством и не хотел делать из сына ни военного, ни придворного. В 1825 г. император Александр I по пути в Таганрог посетил Ивановское и беседовал с 10-летним Александром, потерявшим незадолго до этого отца. Семья Барятинских вскоре переехала в Петербург, и к 16-ти годам у юноши созрело желание поступить на военную службу. Выдержав борьбу с родными, он определился в школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров с зачислением в Кавалергардский полк. Так началась его военная карьера, продолжавшаяся более тридцати лет.

В первые годы своей офицерской службы Барятинский вел рассеянный и легкомысленный образ жизни, чем навлек на себя неудовольствие Николая I. Вскоре он отправился на Кавказ - тогдашнюю "школу характеров". Одним из первых дел, в которых участвовал на Кавказе Барятинский, была экспедиция генерала Вельяминова в верховья реки Абим (1835 г.). В одном из боев во главе сотни казаков молодой офицер бросился в атаку, обратил противника в бегство, но получил ранение пулей в правый бок; она оставалась там до конца его жизни. За этот бой Александр Иванович был награжден золотой саблей с надписью: "За храбрость".

После лечения в Петербурге Барятинский 1 января 1836 г. получил назначение состоять при наследнике великом князе Александре Николаевиче (будущем Александре II). Во время трехлетнего путешествия с ним в Западную Европу он старался пополнить свое образование, собрал богатую библиотеку.

Тяготясь светской жизнью, Барятинский в 1845 г., уже в чине полковника, вновь направился на Кавказ. Командуя батальоном Кабардинского полка, он принял участие в Даргинской экспедиции против Шамиля. Доблестно проявил себя в ожесточенной схватке при занятии Андийских высот, вызвав восхищение главнокомандующего князя Воронцова. Наградой ему за этот бой, в котором Барятинский вновь был ранен, стал орден святого Георгия 4-й степени. Лечился он в Петербурге, но Кавказ произвел на него столь сильное впечатление, что князь твердо решил туда вернуться.

В 1847 г. Александр Иванович был назначен командиром ставшего ему родным Кабардинского полка. 23 июня 1848 г. полк отличился в бою при Гергебиле, за что Барятинский был удостоен чина генерал-майора с зачислением в свиту его императорского величества. Как полковой командир, он был весьма требователен и строг, вникал во все мелочи быта солдат и офицеров, не жалел тратить на полки его вооружение свои собственные средства. Его квартира сделалась вторым штабом полка. Участвуя с подчиненными в боях, Александр Иванович находил время изучать историю Кавказа, подготовил для Воронцова ряд докладов военно-стратегического и административного характера.

В начале 1850 г. Барятинский подвергся немилости Николая I, не пожелав жениться на предназначавшейся ему царем М.Столыпиной. Отчисленный от командования полком, "богатый жених" решил обезопасить себя на будущее и передал свои права на владение значительной собственностью младшему брату. Князь ограничил свои светские знакомства, намеренно "опростился" и много времени посвящал изучению вопросов, относящихся к Кавказу, обдумывая способы его окончательного покорения.

В конце 1850 г. Барятинский был назначен командиром Кавказской гренадерской бригады, а зимой следующего года - начальником левого фланга Кавказской укрепленной линии. В 1851 - 1853 гг. он провел две экспедиции против Большой Чечни - главного района действий Шамиля, затратив на их организацию немало сил и энергии. Операции носили резко выраженный наступательный характер. Русские войска впервые за много лет прошли через всю Большую Чечню, оставшуюся после этого похода неприступной лишь с востока благодаря крутому и лесистому Качкалыкскому хребту. Операции отличались малыми потерями в людях, что обеспечивалось хорошей разведкой и умелой организацией боевых действий, сопровождались проложением новых дорог и лесных просек, организацией административного управления замиренными аулами. В 1853 г. Александр Иванович с согласия Воронцова был выдвинут на должность начальника главного штаба русских войск на Кавказе и пожалован в генерал-адъютанты.

Крымская война 1853 - 1856 гг. потребовала переноса усилий русских кавказских войск на борьбу с Турцией. Действуя с корпусом на турецкой границе, Барятинский участвовал в поражении османов под Кюрюк-Дара, был награжден орденом святого Георгия 3-й степени (1854 г.). Не ужившись с новым главнокомандующим русскими войсками на Кавказе - Н.Муравьевым, Александр Иванович на время покинул Кавказ - командовал войсками в Николаеве, затем гвардейским резервным корпусом. В июле 1856 г. Александр II, сменивший на престоле отца и высоко ценивший Барятинского, назначил его главнокомандующим и наместником на Кавказ с производством в генералы от инфантерии. С этого момента Александр Иванович получил возможность, действуя со всей энергией, завершить многолетнюю эпопею борьбы России за этот край.

Неизвестный художник. Барятинский А.И.

При вступлении в должность Барятинский в своем приказе обратился к войскам: "Воины Кавказа! Смотря на вас и дивясь вам, я вырос и возмужал. От вас и ради вас я осчастливлен назначением быть вождем вашим, и трудиться буду, чтобы оправдать такую милость, счастье и великую для меня честь. Да поможет нам Бог во всех предприятиях на славу Государя".

Вступив в управление краем, по всему пространству которого велась нескончаемая борьба, стоившая России огромных жертв людьми и средствами, князь Барятинский поставил перед собой цель завершить успокоение Кавказа. Кроме того, необходимо было покончить с посягательствами на Кавказ со стороны Англии, Персии и Турции, несших горцам угрозу порабощения. Ближайшим помощником главнокомандующего стали Д.Милютин (начальник главного штаба Кавказского корпуса) и Н.Евдокимов (начальник левого крыла Кавказской линии). При активном участии Милютина (будущего военного министра России) был разработан план боевых действий на Восточном Кавказе против Шамиля. Со стороны Лезгинской линии предполагалось блокировать отряды горцев, шедшие на помощь Шамилю. Действия на Западном Кавказе признавались второстепенными. В соответствии с этой программой начались целеустремленные и методичные операции.

Главнокомандующий неоднократно объезжал действовавшие на Восточном Кавказе войска, внося коррективы в план наступления против Шамиля, придавая энергию подчиненным начальникам и войскам. Для воздействия на горцев эти объезды сопровождались блеском, пышностью и щедростью, внушавшими уважение к представителю русского царя. К осени 1858 г. русские полки достигли больших успехов. Большая и Малая Чечня были заняты, и Шамиль вынужден был укрыться в Дагестане. Вскоре с трех сторон на Дагестан началось наступление, и в августе следующего года под личным руководством Барятинского у аула Гуниб разыгрался последний акт борьбы с Шамилем. О его результатах главнокомандующий известил в своем приказе: "Гуниб взят. Шамиль в плену. Поздравляю Кавказскую армию". В 1860 г. власть России утвердилась и на Западном Кавказе.

Теодор Горшельт, 1863 г. "Пленный Шамиль перед главнокомандующим князем А.И.Барятинским 25 августа 1859 года"

А. Д. Кившенко. «Сдача Шамиля князю Барятинскому. 1859 год». 1880

За успехи на Кавказе Барятинский был удостоен орденов святого Георгия 2-й степени, святого Андрея Первозванного, почетного звания шефа Кабардинского полка, наконец, генерал-фельдмаршальского чина. Приняв под свое попечительство новые территории, кавказский наместник провел в жизнь ряд мер, направленных на внедрение новых форм управления краем, развитие здесь сельского хозяйства, распространение христианства. Дальнейшее было за его преемниками. Осенью 1862 г. Барятинский получил разрешение Александра II на увольнение с занимаемой должности и на получение отпуска для лечения (сказывались ранения и годы военных тягот).

По увольнении он стал членом Государственного совета, сохранил расположение к себе царя. Много времени проводя на лечении за границей, Александр Иванович продолжал интересоваться военными и политическими вопросами, высказывая оригинальные мнения. В связи с военными реформами 1860 - 1870-х гг. он вступил в полемику с военным министром Милютиным. "Суровый воин, солдат Божьей милостью, - писал о Барятинском военный историк А.Керсновский, - он своим "внутренним оком"... угадывал беды, которые несет родной армии новый, "нестроевой", уклад жизни, чувствовал всю опасность угашения духа, осуществляемого его бывшим начальником штаба". Особенно резко фельдмаршал критиковал новую систему военного управления за ее "бюрократизм", протестовал против казавшегося ему умаления власти главнокомандующего в "Положении о полевом управлении войск в военное время" (1868 г.). Военная практика рассудила этот спор в пользу Милютина.

Во время австро-прусской войны 1866 г. Барятинский предложил русскому правительству план военного союза с Пруссией с целью раздела владений Австро-Венгрии, но специальный секретный комитет при Александре II отверг этот план. В связи с русско-турецкой войной 1877 - 1878 гг. многие высказывались за назначение главнокомандующим русской армией Барятинского, но, чтобы не создавать афронта Милютину, Александр II предпочел вверить этот пост своему брату, великому князю Николаю Николаевичу. Барятинский с волнением следил за событиями войны, по ее окончании возмутился итогами Берлинского конгресса, предрекал новый этап борьбы европейских держав на Балканах. 25 февраля 1879 г. князь Александр Иванович умер в Женеве в возрасте 63-х лет. По завещанию его тело было перевезено в Россию и погребено в родовом имении - селе Ивановском Курской губернии.

Известный военный и государственный деятель царствований императоров Николая I и Александра II. Активный участник Кавказской войны 1817 - 1864 гг. Генерал-фельдмаршал (1859), генерал-адъютант (1853), почетный член Московского университета (1868). Происходил из княжеского рода Рюриковичей. Родился 2 (14).5.1815 г. в селе Ивановское Льговского уезда Курской губернии в состоятельной семье тайного советника (бывшего офицера-суворовца) князя И.И. Барятинского, бывшего чрезвычайного посланника и полномочного министра России в королевстве Бавария. Мать была дочерью графа Л.-Х. Келлера.

Получил прекрасное домашнее образование. После смерти отца отказался поступать в Московский университет, решив стать военным человеком. Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров так и не окончил «из-за плохого поведения». Военную службу начал в 1831 юнкером в Кавалергардском полку. В 1833 в 16 лет произведен в первый офицерский чин корнета с зачислением в Лейб-кирасирский полк. Служба в столице молодого офицера не прельщала и через два года он переводится на Кавказ, где шла война с «немирными» горцами. Она и стала для него «школой характеров».

В 1835 принял участие в боях, командовал казачьей сотней, был ранен на Кубани ружейной пулей в бок, после чего вернулся в Санкт-Петербург. Врачи пулю извлечь не смогли, и она оставалась в его теле до конца жизни. Был произведен в поручики и награжден Золотым оружием - саблей с надписью «За храбрость». Знатность княжеского рода обеспечила ему положение при дворе государя Николая I. В 1836 - 45 состоял в Свите (с 1839 адъютант) наследника престола цесаревича Александра Николаевича (будущего императора Александра II).

Однако Кавказская война стала главной в судьбе князя А.И. Барятинского. В 1845 он в чине полковника возвращается в горный край, получив в командование батальон Кабардинского пехотного полка в составе Отдельного Кавказского корпуса. Принимал участие в Даргинской экспедиции наместника М.С. Воронцова, отличившись при штурме Андийских высот (14.7.1845). В 1847 жалуется во флигель-адъютанты и назначается командиром Кабардинского егерского полка: обладая большим состоянием, вооружил за свой счет полк штуцерами. В 1848 за осаду аула Гергебиль и атаку неприятельского лагеря на реке Кара-Койсу производится в генерал-майоры.

В 1850 зачислен в Свиту императора Николая I, но в том же году передал майорат младшему брату, прекратил светские знакомства и вновь уехал на Кавказ, получив в командование Кавказскую гренадерскую резервную бригаду. Перед отъездом занимался глубоким изучением всего, что было связано с Кавказом.

В 1851 становится командиром пехотной дивизии и начальником левого фланга Кавказской укрепленной линии. Через год жалуется в генерал-лейтенанты. Провел ряд успешных экспедиций в Чечне, разгромил войска наиба Талгика. Действия генерала князя А.И. Барятинского носили активный наступательный характер и благодаря ведению тщательной разведки и применению скрытых обходов мест сосредоточения противника сопровождались небольшими людскими потерями. Получил большую личную популярность среди кавказских войск, проявляя личную храбрость, умение командовать войсками в экспедициях и боях и заботу о подчиненных, нижних чинах и офицерах. После покорения Чечни организовал там военно-народное управление, стремясь наладить мирную жизнь в крае. Занимался созданием дагестанской и иной иррегулярной конной милиции.

В ходе Крымской (Восточной) войны 1853 - 1856 занимал пост начальника Главного штаба русских войск на Кавказе, участвовал в организации боевых действий против Турции. Отличился в сражении при Кюрюк-Дара (1854), в котором полному разгрому подверглись главные силы Анатолийской армии (60 тысяч человек, 64 орудия) сераскира Мустафы Зариф-паши (английский советник генерал Р.Гюйон). Разбитые в сражении турки отступили к крепости Карс, потеряв 10 тысяч человек и 15 орудий. После сражения при Кюрюк-Дара Анатолийская армия в Закавказье до конца войны потеряла значение как боевая сила. Эта победа стала первой значительной викторией русского оружия в Крымской войне

В 1856 был назначен командиром Гвардейского пехотного корпуса, но уже в июле этого года вновь оказался на Юге России, став во главе Отдельного Кавказского корпуса и царским наместником на Кавказе со ставкой в Тифлисе (Тбилиси). Был произведен в генералы от инфантерии. С декабря 1857 года - главнокомандующий Кавказской армией.

Кавказские войска встретили возвращение князя А.И. Барятинского с большим энтузиазмом, памятуя его прошлые боевые заслуги. Свою деятельность по завершению войны против имамата Шамиля наместник Его Императорского Величества начал с немногословного, но многозначительного приказа войскам:

«Воины Кавказа!

Смотря на вас и дивясь вам, я вырос и возмужал. От вас и ради вас я осчастливен назначением быть вождем вашим, и трудиться буду, чтобы оправдать такую милость, счастье и великую для меня честь.

Да поможет нам Бог во всех предприятиях на славу Государя».

Предпринял энергичные наступательные действия в Дагестане и Чечне, в результате которых нанес решительное поражение силам имама Шамиля. Совместно с начальником штаба армии генералом Д.А. Милютиным разработал новый план ведения Кавказской войны, состоявший в организации систематического продвижения войск от рубежа к рубежу с прочным закреплением за собой занятых горных территорий. Ближайшим помощником наместника стал боевой генерал Н.И. Евдокимов, командовавший левым крылом Кавказской укрепленной линии.

Знание Кавказа во многом помогло царскому наместнику в деле «замирения» горного края. Барятинский проводил дружелюбную политику с мирными горцами, не останавливаясь перед подкупом местной знати. Тем самым он укреплял свои позиции и ослаблял противника. Современник писал:

«Шамиля всегда сопровождал палач, а Барятинского - казначей, который тут же награждал отличившихся главарей и предводителей золотом и драгоценными камнями».

С именем князя А.И. Барятинского связано окончание Кавказской войны в восточной части Северного Кавказа и ликвидация имамата, в котором с середины 50-х годов углубился внутренний кризис. Царский наместник умело проводил политику по изоляции Шамиля, сумев сломить сопротивление его главных сил. Барятинский правильно понял, что путь покорения нагорного Дагестана лежит через Чечню. К осени 1858 русскими войсками были заняты Малая и Большая Чечня. Одновременно удар по имамату наносился и со стороны Закавказья, от Лезгинской укрепленной линии.

К началу 1859 русские войска, наступая с трех направлений, достигли высокогорья Дагестана. Князь Барятинский лично возглавил экспедицию в Аргунское ущелье, разбив там Шамиля. Имам бежал в чеченский аул Ведено, пытаясь закрепиться, но к тому времени многие его соратники уже изменили своему вождю. Многие горные области отказали в доверии своему недавнему воастителю.

В ходе последовательно и успешно проводимых наступательных операциях в высокогорье в апреле 1859 пала последняя резиденция имама - аул Ведено. Имам с 400 верными мюридами (по другим данным - 600 человек при 4 орудиях) укрепился в ауле Гуниб, который 25.8.1859 был взят штурмом. Шамиль сдался в плен А.И. Барятинскому: он был сломлен отказом сыновей сражаться дальше. Имам вместе с семьей был отправлен с Кавказа на жительство в Калугу, что гарантировало бывшему правителю личную безопасность.

В западной части Северного Кавказа 20.11.1859 капитулировали основные силы черкесов (около 2 тысяч человек) во главе с Мухаммедом-Эмином, хотя на Черноморском побережье часть горцев (шапсуги, убыхи, натухайцы, абадзехи и другие) еще продолжала оказывать сопротивление русским войскам. Но это были уже последние всплески долгой Кавказской войны, которая угасала в Черкесии.

Историк С.Ф. Платонов писал: «Когда наместник Кавказа, князь А.И. Барятинский, начал (1857) систематическое наступление против Шамиля в горы Дагестана, многие приверженцы стали покидать Шамиля и население некоторых аулов легко подчинилось русским. В три года князю Барятинскому удалось покорить весь Восточный Кавказ (от Военно-Грузинской дороги до Каспийского моря). Геройское сопротивление Шамиля было сломлено… Оставалось еще замирить западный Кавказ, прилегающий к Черному морю. Русские войска кольцом охватили области «немирных черкесов» и вытеснили жителей мятежных аулов из гор на равнину и морской берег…»

Барятинский с триумфом вернулся из Горного Дагестана в столицу наместничества Тифлис. По кавказским войскам был объявлен лаконичный приказ: «Гуниб взят. Шамиль в плену. Поздравляю Кавказскую армию».

За победное окончание Кавказской войны князь А.И. Барятинский в 1859 был пожалован в генерал-фельдмаршалы, удостоился высшей орденской награды Российской империи - Святого апостола Андрея Первозванного и звания почетного шефа Кабардинского полка. Кавказские войска считали, по выражению современником, фельдмаршальский жезл своего главнокомандующего «наградой всему Кавказу».

В последующем он занялся военно-административным устройством края - Северного Кавказа и Закавказья, новых территорий, присоединенных к Российской империи. Его политика в наместничестве находила одобрение у императора Александра I. Руководил подавлением в ряде мест выступлений горцев и волнений казаков Черноморского казачьего войска. Являлся одним из инициаторов разделения в 1860 Кавказского линейного казачьего войска на два - Терское и Кубанское. В состав последнего вошло Черноморское казачье войско. Мирная жизнь приходила в места, по которым несколько десятилетий «прокатывалась» война.

В мае 1860 из-за расстроенного здоровья генерал-фельдмаршал князь А.И. Барятинский расстался с Кавказом, уехав в отпуск. В том же году был назначен членом Государственного совета Российской империи. С 1862 в отставке с должности царского наместника, проведя большую часть оставшейся жизни за границей, не теряя, однако, там связей с Отечеством.

Участвовал в рассмотрении важных государственных дел. Выступал против отдельных сторон военных реформ 60-70 годов, проводимых главой Военного ведомства Д.А. Милютиным. Особенно резко критиковал новую систему военного управления за ее «бюрократизм»; протестовал против казавшегося ему умаления власти главнокомандующего в «Положении о полевом управлении войск в военное время» (1868).

Во время Австро-прусской войны 1866 (симпатии России в ней были на стороне Берлина) предложил государю план военного союза с Пруссией с целью раздела «лоскутной» Австро-Венгерской империи. Речь шла о славянских землях. Но специально созданный при императоре Александре II секретный Особый комитет на своем заседании в Царском Селе отверг этот достаточно авантюрный план.

С началом Русско-турецкой войны 1878-79 за освобождение славянской православной Болгарии от османского ига многие высказывались за то, чтобы пост главнокомандующего был отдан генерал-фельдмаршалу Барятинскому. Но император предпочел вверить этот пост, не без колебаний, великому князю Николаю Николаевичу-старшему. Князь же был вызван в Санкт-Петербург для обсуждения плана возможных военных действий.

Умер «победитель Шамиля» генерал-фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский 25.2 (10.3) 1879 в швейцарском городе Женеве, куда он прибыл для лечения, в возрасте 63 лет. По завещанию его был похоронен в родовом имении - селе Ивановское на Курской земле.

По указу благодарного самодержца Александра II Русская Императорская армия три дня носила траур по своему прославленному кавказскому полководцу «в ознаменование памяти и доблестным заслугам его Престолу и Отечеству».

Награжден орденами Андрея Первозванного, Св. Александра Невского, Белого Орла, Св. Владимира 2-й, 3-й и 4-й ст., Св. Анны 1-й, 2-й и 3-й ст., Св. Георгия 2-й, 3-й и 4-й ст., Золотым оружием, рядом иностранных орденов.

Материал подготовлен
в Научно-исследовательском институте
военной истории ВАГШ ВС РФ

Высшая честь, которая может быть оказана русскому князю - доблестно сражаться за Россию - так считал человек, о котором пойдет речь в данной статье. Чтобы добиться этой чести он решился на поступок, понять который многие его современники не смогли. Большинство ныне живущих людей не поймут его поступок никогда - князь Александр Иванович Барятинский отказался от одного из самых крупных состояний Российской Империи ради продолжения своей военной карьеры, пика которой он достиг в 1859 году, приняв капитуляцию многолетнего предводителя повстанцев имама Шамиля.

Во все Ивановское

Князья Барятинские по преданию ведут свою родословную от гордого князя Михаила Черниговского, не покорившегося монгольским захватчикам. Фельдмаршал, появившийся на свет в мае 1815 года в имении Ивановское Курской губернии, считался Рюриковичем в двадцатом колене. Предки Александра Ивановича помимо знатности рода были людьми незаурядными и стойкими поклонниками европейского типа женской красоты. Иван Сергеевич, дед покорителя горцев, сражался с пруссаками в Семилетней войне и попал в плен под Цорндорфом, но вскоре был отпущен. В начале екатерининского правления он состоял одним из воспитателей наследника Павла Петровича и вскоре женился на голштинской принцессе, именовавшейся в России Екатериной Петровной. В приданое невесты входили и роскошные курские имения в Рыльском уезде, которые Петр Великий некогда подарил еще не изменившему гетману Мазепе. Иван Сергеевич Барятинский впоследствии стал известным дипломатом и возглавлял посольство в Париже.

Его сын Иван Иванович, отец фельдмаршала, с 13 лет служил адъютантом у Потемкина, штурмовал Варшаву в составе суворовских войск, недолго служил при дворе Павла I, после чего продолжил семейную традицию — стал дипломатом и последовательно женился на двух иностранках. Служа в Лондоне под началом графа Семена Романовича Воронцова, Барятинский обвенчался с Мэри Деттон, дочерью лорда Шерборна. Английская супруга вскоре скончалась, и в Мюнхене, куда Ивана Ивановича назначили посланником, он сочетался браком с баварской графиней Марией Келлер. Союз этот оказался прочным — за восемь лет у супругов Барятинских появилось на свет семь детей — четыре мальчика и три девочки.

Первенца Сашу повидавший мир отец не хотел видеть ни придворным, ни военным, ни дипломатом — слишком жестокие нравы царили в высших сферах. Выйдя в отставку, Иван Иванович постарался сделать из курского имения просвещенный и райский уголок — почти 20 тысяч крепостных были надежным источником дохода, а приобретенные за рубежом обширные познания в аграрном и садово-парковом деле, искусстве и музыке стали основой нового ведения хозяйства, сделавшего владения Барятинских центром хозяйственной и культурной жизни всей Курской земли.

Отец мечтал сделать из старшего сына финансиста или агронома и воспитывал его по заветам британских педагогов. Когда будущему фельдмаршалу исполнилось восемь лет, ему был подарен маленький плуг, и уроки пахоты гармонично сочетались с изучением языков и прочими премудростями солидного домашнего образования.

"Князь Б-й"

Отец умер, когда мальчику едва исполнилось десять лет. Безмятежное детство быстро закончилось — в 14 лет его отправили в московский пансион, а в 16 Барятинский избрал военную стезю. В июне 1831 года он стал юнкером кавалергардского полка, а вскоре был направлен в школу гвардейских юнкеров и подпрапорщиков, где тесно сошелся с Мишелем Лермонтовым. Проделки юных повес, включавшие в себя амурные похождения, кутежи и просто мелкое хулиганство, забавляли весь Петербург. В юношеской поэме Лермонтова "Гошпиталь" проказник Барятинский прозрачно выведен как "князь Б-й". Ему ничего не стоило на спор прожечь собственную руку до кости, список покоренных им девиц был обширен и разнообразен, а самые злые языки толковали о его намерении жениться на дочери Николая I Марии. Как-то Барятинский и его приятели сорвали народные гуляния — в разгар празднеств на Неве в строй нарядных суденышек врезался странный черный челн с черным же гробом на борту. К мистическому ужасу публики, гроб внезапно сорвался и затонул. "Разбор полетов" происходил по высочайшему повелению, и юному князю влепили пять месяцев ареста.

Было ясно, что столь беспутному и отважному молодому человеку прямая дорога на Кавказ, где в стычках с горцами "золотая молодежь" активно перевоспитывалась. В марте 1835 года 19-летний корнет Барятинский прибыл в распоряжение генерала Вельяминова, а уже через полгода мог запросто сложить буйну голову: в ожесточенном бою с горцами на побережье Черного моря — пуля пробила ему бок и навечно застряла в кости.

В Петербурге сочли перевоспитание Барятинского успешным. Его не только произвели в поручики и наградили золотой саблей "За храбрость", но и определили в свиту наследника престола.

С начала 1836 года Александр Иванович неизменно сопровождал будущего императора Александра Николаевича в поездках по России и Европе. От манер недавнего разгильдяя и бездельника не осталось и следа. Два Александра тесно сдружились, и доверительные отношения с наследником предвещали князю роскошную карьеру при дворе или на ниве дипломатии. Но сильнее Петербурга и Парижа, Лондона и Вены Барятинского манил к себе Кавказ с его романтикой, неустроенным бытом, болезнями и каждодневной опасностью для жизни.

Гроза чеченцев

Кавказская война XIX века растянулась почти на полвека — с 1817-го по 1864-й. Несомненные успехи России в Закавказье настоятельно требовали завоевания горного перешейка между Каспийским и Черным морями, и задача эта поначалу казалась простой и безусловно выполнимой. Но горцы Чечни и Дагестана почему-то не желали покориться мощи "Белого царя" и приноровились вести изнурительную партизанскую войну.

Уже великолепному полководцу Алексею Петровичу Ермолову, пытавшемуся разрешить горский вопрос еще при Александре I, стало ясно, что регулярные и внешне успешные походы в горы никакого результата не дают — стоило войскам уйти, как сопротивление разгоралось с новой силой. Ермолов советовал не торопиться и методично закрепляться на территории повстанцев: строить крепости и дороги между ними, вырубать леса, найти верных союзников среди местных жителей. Но идея покорить Кавказ киркой, лопатой и топором была с недоумением встречена в Петербурге. Понадобилось почти 20 лет после отставки Ермолова, последовавшей в 1827 году, прежде чем наместник на Кавказе Михаил Семенович Воронцов вернулся к идеям Ермолова. Бесконечная война с умным, расчетливым и изворотливым Шамилем должна была закончиться — на карту была поставлена честь империи.

Полковник Барятинский с 1845 года служил под началом Воронцова, не гнушаясь на первых порах командовать батальоном. В сентябре 1845-го в сражении близ села Анди Александр Иванович смело рвался вперед в авангарде войск, пуля пробила ему голень навылет. Отправляясь в следующем году в Европу на лечение, он по просьбе фельдмаршала Паскевича ненадолго заехал в мятежный вольный город Краков и быстро "разобрался" с восставшими было поляками.

В Петербурге Барятинский старался не появляться — лучше кровавые стычки с горцами, нежели насильный брак, пусть и по доброму совету самого императора. Князь владел более чем 15 тысячами крепостных душ и считался одним из самых завидных женихов России. Императрица Александра Федоровна и военный министр Александр Иванович Чернышев подыскали Барятинскому подходящую невесту — Марию Столыпину. Николай I с этим выбором согласился и осенью 1848 года вызвал Барятинского в столицу. Жениху к тому времени присвоили генеральский чин и назначили флигель-адъютантом. Хитрый князь, прознав об этой затее, покинул Кавказ заблаговременно, доехал до Тулы, дождавшись, когда царский курьер с предписанием благополучно проскочит мимо, а затем со спокойной душой вернулся воевать с горцами.

Но не таков был и Николай, чтобы отказаться от задуманного. По Петербургу носились слухи, что император страшно зол на князя. Его перепуганная мать написала сыну о своих тревогах. Делать нечего: как раз под самый новый 1850 год Барятинский наконец появился в Петербурге. Затем он на два дня заперся в своем дворце, а потом, повелев нагрузить сани подарками, сказал матери, что поедет поздравить маленьких племянников, детей брата Владимира. Приехав в дом к брату, Александр Иванович вместе с остальными подарками положил на зеленую лапу нарядной елки конверт из плотной бумаги и сказал: «А это тебе, братец…»

На следующий день Петербург гудел, подобно улью, — все передавали друг другу ошеломляющие подробности о содержимом конверта. Оказалось, что там находились бумаги на право владения принадлежавшим Александру Ивановичу богатейшим наследством, полученным им от отца в качестве старшего сына. Князь добровольно и с легким сердцем отказывался от всего движимого и недвижимого имущества, и в том числе от бесценного Марьинского дворца со всеми его бесчисленными сокровищами.

Себе князь взамен оговорил «100 тысяч рублей, уплату долгов в 136 тысяч рублей, ежегодную ренту в 7 000 рублей» и — это уже шутки ради — «по мере надобности на один кашемировый халат». Так, в одно мгновенье этот богатейший в России человек превратился в простого служивого, живущего на казенное жалованье. Понятно, что дело с женитьбой мгновенно расстроилось. Барятинский остался верен семейному девизу: «Бог и честь». Сам он внутренне, и не без основания, гордился этим поступком и в минуту откровенности как-то сказал знакомому: «Я самому государю не поддался. И какому государю!»

Несмотря на высочайшее неудовольствие, карьерный рост убежденного холостяка не прекратился. Воронцов высоко ценил его, и за восемь лет Барятинский проделал путь от командира батальона до начальника главного штаба русских войск на Кавказе. С воцарением Александра II препятствия к возвышению князя отпали сами собой — в 1856 году царь назначил старого друга наместником на Кавказе с неограниченными полномочиями. Без протекции монарха окончить войну с горцами едва ли удалось бы. Для Александра Ивановича это была большая честь и большая ответственность. «Трудиться буду, чтобы оправдать великую милость, счастье и великую честь для меня».

Барятинский тратил на покорение Шамиля треть военного бюджета страны, против чего категорически возражало министерство финансов. Министр иностранных дел князь Горчаков резонно полагал, что после Крымской войны эскалация боевых действий на Северном Кавказе вызовет осложнения в отношениях с Англией и Турцией. Император колебался и даже собирался одно время приостановить войну на год-два и попытаться замириться с Шамилем. Барятинскому стоило большого труда уломать Александра II не вступать с имамом в политический диалог — последствия этого шага были вполне очевидны: покорить воспрянувших духом горцев было бы практически невозможно.

Барятинский подходил к войне основательно и творчески. Противник никогда не был для него диким племенем. Александр Иванович основательно изучил обычаи местного населения и старался максимально полно использовать их для блага империи. Он в первую очередь заботился о репутации русской власти среди горцев. Победа Барятинского стала во многом следствием его устойчивой популярности. Неудивительно, что после назначения князя наместником Шамиль строго запретил распространять благожелательные слухи о русском генерале. На фоне сурового имама, которого неизменно сопровождал палач, Барятинский, путешествовавший в обществе казначеев и звонкой монеты, выглядел крайне привлекательно. В условиях, когда разворовывать средства "на восстановление Чечни" было некому, наместник щедро одаривал мирных горцев, наиболее видных из них приближал к себе, а самых воинственных использовал в имперских целях, позволяя их отрядам промышлять против воинов Шамиля. Бойцам таких вооруженных формирований долгих объяснений не требовалось — нападая на единоверцев, они рассчитывали прежде всего на богатую добычу.

Барятинский создал достаточно стройную теорию "военно-народного" управления на Кавказе. Прямое императорское правление здесь невозможно, должно править косвенными методами на основе вековых традиций. Мирные чеченцы и дагестанцы в состоянии сами поддерживать порядок на своей земле, мешать их обычаям и вере не стоит, за одним лишь исключением — Барятинский во что бы то ни стало стремился искоренить кровную месть.

Не считал нужным наместник и попусту размахивать большой русской дубинкой. Вверенные ему войска полководец тщательно оберегал от бессмысленных потерь — зимой 1857 года при занятии Аргунского ущелья погибло менее ста солдат и офицеров, а штурм Ведено в 1859-м унес жизни 36 человек — величины ничтожно малые в сравнении с кавказской мясорубкой прежних кампаний.

Как и его великие предшественники, Барятинский проявлял о солдате истинную заботу. Еще будучи командиром полка, он за свои деньги закупил в Бельгии новейшие льежские штуцера. Оснащенные двумя стволами — гладким и нарезным, а также штыком, они почти идеально подходили для кавказских условий и защищали воина в бою от непредвиденных ситуаций. Модернизировав ермоловские приемы борьбы с горцами, Александр Иванович с зимы 1856/1857 года организовал методичное наступление на Шамиля. Три отряда — Чеченский, Дагестанский и Лезгинский, атаковали с разных сторон, лишая горцев возможности эффективно маневрировать. Воевали, как завещал Ермолов, лопатой и топором, — попытки противника вступить в непосредственные боевые действия жестко пресекались. В итоге земля горела не под ногами захватчиков, а под ногами вконец растерянных воинов ислама.

Больной и слабый Шамиль, больной и сильный фельдмаршал

Барятинский управился с Кавказом за три года — 26 августа 1856 года князь был официально утвержден наместником, 25 августа 1859-го в окрестностях аула Гуниб, сидя на камне, он принял капитуляцию от неуловимого доселе Шамиля. Товарищ юности Лермонтова остался в душе романтиком и все подгадал точно — на 25 августа приходился и день именин Александра II, и покорение Кавказа в этот день доставило императору дополнительный повод для радости.

Кольцо вокруг мятежных исламистов методично сжималось. Судьбу Чечни решил блистательный штурм Ведено в начале 1859 года, когда русские войска без особых потерь управились с 12-тысячной армией Шамиля. Укрывшись в горном Дагестане, имам вынужден был с ужасом наблюдать за железной поступью "гяуров". Летняя кампания 1859 года, спланированная ближайшим соратником Барятинского Дмитрием Милютиным, длилась менее полутора месяцев и закончилась торжественным актом капитуляции близ Гуниба. Война, длившаяся к тому времени 42 года, на этом, по сути, закончилась. Борьба с горцами на Западном Кавказе имела локальный характер и успешно закончилась весной 1864 года. Александр II в письме Барятинскому от 1 мая 1864 года подчеркнул решающий вклад своего старого друга в дело покорения Кавказа: "В этом деле заслуга и слава принадлежат Вам, ведь мы обязаны успехом системе, принятой Вами, и людям Вашего выбора. Достижение данного важнейшего результата кладет конец вековой войне, стоившей нам стольких людей и денег. Так что позвольте поблагодарить Вас от всего сердца".

За успехи на Кавказе Барятинский был удостоен орденов святого Георгия 2-й степени, святого Андрея Первозванного, почетного звания шефа Кабардинского полка, наконец, генерал-фельдмаршальского чина. Приняв под свое попечительство новые территории, кавказский наместник провел в жизнь ряд мер, направленных на внедрение новых форм управления краем, развитие здесь сельского хозяйства, распространение христианства. Дальнейшее было за его преемниками.

В 1859-м князь оказался на вершине славы. Его пожаловали в фельдмаршалы, завистники на время приумолкли, но на том карьера Барятинского по сути и закончилась. Прежние раны и суровая для русского организма кавказская погода подорвали здоровье наместника. В марте 1861 года на 45-летнего покорителя Шамиля было страшно смотреть: "Левая нога совсем онемела и начала сохнуть; подагра бросилась на мочевой пузырь; совершенная бессонница чрезвычайно ослабила больного; он страшно исхудал". В таких условиях следовало спешно оставить роскошную тифлисскую жизнь восточного сатрапа и уходить на покой. В декабре 1862-го Барятинский оставил должность наместника и более никаких серьезных должностей не занимал, если не считать формальные обязанности члена Государственного совета.

Но и в это время большой жизнелюб оказался верен себе. Его отъезд с Кавказа помимо хвори был связан с большим амурным скандалом. Он влюбился в молоденькую супругу своего адъютанта Екатерину Дмитриевну Давыдову, урожденную княжну Орбелиани, увез ее от супруга, с коим имел "карикатурную дуэль" и в конце концов женился. Детей от этого брака не было. По воспоминаниям Дмитрия Милютина, "Барятинский знал свою избранницу с детства и ухаживал за ней весьма своеобразно: Он всем говорил, что занимается докончанием ее воспитания и развитием ее ума чтением серьезных книг, для чего она и проводила у него целые вечера глаз на глаз. Странные эти педагогические занятия были известны всему городу, и, разумеется, было немало о них толков".

При дворе женитьба Барятинского восторга не вызвала, и отныне от большой политики он был отлучен, несмотря на неоднократные попытки вернуть утраченное влияние. Только покоренный им имам, очарованный личностью полководца, вплоть до смерти писал ему теплые и трогательные письма, подписываясь "больной и слабый Шамиль".

Много времени проводя на лечении за границей, Александр Иванович продолжал интересоваться военными и политическими вопросами, высказывая оригинальные мнения. В связи с военными реформами 1860 — 1870-х годов он вступил в полемику с военным министром Милютиным. "Суровый воин, солдат Божьей милостью, — писал о Барятинском военный историк А.Керсновский, — он своим "внутренним оком"... угадывал беды, которые несет родной армии новый, "нестроевой", уклад жизни, чувствовал всю опасность угашения духа, осуществляемого его бывшим начальником штаба". Особенно резко фельдмаршал критиковал новую систему военного управления за ее "бюрократизм", протестовал против казавшегося ему умаления власти главнокомандующего в "Положении о полевом управлении войск в военное время" (1868 год). Военная практика рассудила этот спор в пользу Милютина.

Во время австро-прусской войны 1866 года Барятинский предложил русскому правительству план военного союза с Пруссией с целью раздела владений Австро-Венгрии, но специальный секретный комитет при Александре II отверг этот план. В связи с русско-турецкой войной 1877 — 1878 годов многие высказывались за назначение главнокомандующим русской армией Барятинского, но, чтобы не создавать афронта Милютину, Александр II предпочел вверить этот пост своему брату, великому князю Николаю Николаевичу. Барятинский с волнением следил за событиями войны, по ее окончании возмутился итогами Берлинского конгресса, предрекал новый этап борьбы европейских держав на Балканах.

25 февраля 1879 года покоритель Кавказа скончался в Женеве в возрасте 63 лет, и только две русские газеты сочли нужным сообщить об этом. По завещанию его тело было перевезено в Россию и погребено в родовом имении — селе Ивановском Курской губернии. На его надгробной доске с родовым гербом Барятинских и девизом «С Богом и честью» начертано: «Генерал фельдмаршал. Генерал адъютант князь Александр Иванович Барятинский. Род. 2 мая 1815 года. Cкончался 25 февраля 1879 года».

Генерал-фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский

Князь Александр Иванович Барятинский, бывший Рюриковичем в пятнадцатом колене, родился и вырос в обстановке невиданной роскоши. Таким состоянием, которое завещал ему отец, обладали в России немногие. Чтобы не уронить своей чести, он отказался от него, предпочтя добиться другой — великой, по его понятиям, чести — чести быть воином, доблестно сражавшимся за Россию.

Главнокомандующий Кавказской армии, наместник Кавказский генерал-адъютант князь А. И. Барятинский, В. Ф. Тимм, Русский художественный листок.

В 1811 году князь Иван Иванович Барятинский стал одним из состоятельнейших людей России, унаследовав многочисленные имения и около 35 тысяч крепостных душ. Тайный советник, камергер и церемониймейстер двора Его Императорского Величества Павла I почти сразу после этого события принял решение оставить государственную службу с тем, чтобы целиком погрузиться в семейную жизнь, которая ему, надо сказать, удалась, и предаться, наконец, любимым своим занятиям, ведь на это никогда не хватало времени. А интересов, пристрастий и душевных склонностей у него была масса. Воспоминания и архивные документы рисуют Ивана Ивановича по-европейски образованным вельможей, любителем наук, искусств, талантливым музыкантом и даже ученым-агрономом.

Так что, воодушевленный полной свободой, он затеял выстроить себе новую усадьбу в имении Ивановское, в двадцати пяти верстах от города Рыльска, что в Курской губернии. Огромные средства и отменный вкус помогли Ивану Ивановичу в короткий срок создать в глухой провинции величественный дворцово-парковый ансамбль.

«Комнаты в усадьбе исчислялись сотнями, — вспоминал очевидец, — и каждое из этих помещений поражало роскошью отделки, коллекциями, достойными королей, собраньями картин знаменитых итальянцев и французов, атмосферой праздничности, открытости, художественной утонченности и в то же время высокой аристократичности».

Один из кабинетов дворца с коллекцией картин и оружия.

Фото 1909 года.

И все же главным своим богатством Барятинский считал прелестную жену Марию Федоровну, урожденную Келлер, чьим именем он и назвал свою знаменитую усадьбу, а также семерых детей: троих девочек и четверых мальчиков. Они, появляясь в Марьино на свет один за другим, незаметно для глаз родителей подрастали в его 180 комнатах и залах.

"Портрет княгини Марии Федоровны Барятинской с дочерью Ольгой"

Княгиня Мария Фёдоровна Барятинская, урожд. Келлер (1793-1858) с сыном Владимиром (1817-1875)

Сам отец многочисленного семейства, родившийся в Париже, с самых юных лет прославился своей красотой. Во французской столице был даже магазин с вывеской, на которой был представлен его портрет, сопровожденный надписью «У русского красавца ».

Князь Иван Иванович Барятинский,Луиза Элизабет Виже Лебрен

И все рожденные в этом браке дети вполне достойно поддержали репутацию «красивых Барятинских». Они были очень дружны между собой и жили в полном согласии с родителями и окружающим их миром. Тогда еще никто не знал, что самое блестящее будущее ожидает первенца супругов — Александра, появившегося на свет в 1815 году. Несмотря на то что князь не хотел видеть старшего сына ни военным, ни придворным, домашнее образование он получил прекрасное.

Шардон Маргарит-Луиза. Портрет князя А.И. Барятинского в детстве. 1817 г.

Когда Александру было 10 лет, князь Иван Иванович умер. Мария Федоровна тяжело перенесла смерть мужа, но упавшие на ее плечи заботы заставили собрать все душевные силы и продолжать жить ради детей. Когда Александру минуло 14, Мария Федоровна повезла его вместе со вторым сыном Владимиром в Москву для «усовершенствования в науках».

Княгиня Мария Фёдоровна Барятинская, урожд. Келлер (1793-1858

Christina Robertson

Воспитанием обоих братьев занимался известный в то время педагог англичанин Эванс, преподававший юношам «классиков и литературу». И все же спустя два года Александр выразил желание пойти на военную службу и в июне 1831 года, по приезде в Петербург, был определен в школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров с зачислением в Кавалергардский полк. И практически сразу начал проявлять совершенно необъяснимую неусидчивость, недисциплинированность и как следствие — «слабые успехи в науках».

Школа юнкеров. Рис. Лермонтова

Внутренний двор Юнкерской школы

Небрежность в учении перешла и в небрежность на службе. Дисциплинарная полковая книга полнилась записями о взысканиях за разного рода «шалости». В результате за молодым князем Барятинским закрепилась слава кутилы, повесы, участника попоек и скандальных историй. Никаких денег, щедро выдаваемых матушкой, не хватало на уплату вечных карточных долгов. Однажды выпутаться из подобного долга Барятинскому помогли Пушкин и его друг Сергей Соболевский.

П. Восновский,Александр Сергеевич Пушкин

Портрет С. А. Соболевского. 1832,Карл Брюллов

Его практически невозможно было представить в огне и копоти боя, зато сколько угодно — в парадных перестроениях на Марсовом поле или в вихре вальса с очередной обольстительницей. Николай I был наслышан о своевольном поведении молодого князя, более того, ему стало известно, что «Барятинский был очень протежируем одной из дочерей императора... Так как отношения между ними зашли несколько далее, чем это допустимо, то император Николай, убедившись в этом воочию, выслал князя Барятинского на Кавказ...».

Гагарин Григорий Григорьевич

Об этом романе князя Александра известно очень немного. Барятинский, очевидно, не на шутку увлекшись Великой Княжной, вовсе не считал себя недостойной партией — в его жилах текла кровь Рюриковичей.В литературе о Барятинском можно прочитать, что он оказался высланным на Кавказ по воле императора, но существует и такое мнение, что он отправился туда по собственному желанию. Так или иначе, но весной 1835 года 20-летний князь Александр Иванович, будучи в чине корнета Лейб-Кирасирского Наследника Цесаревича полка, прибыл в район военных действий. И практически сразу же окунулся в совершенно другую жизнь. На Кавказе уже почти два десятилетия шла не прекращавшаяся ожесточенная война. « Тут прошли целые поколения героев, — писал В.А. Соллогуб, — тут были битвы баснословные. Тут сложилась целая летопись молодецких подвигов, целая изустная русская Илиада... И много тут в горном безмолвии принесено безвестных жертв, и много тут в горном безмолвии улеглось людей, коих имена и заслуги известны только одному Богу ».

Войска А.П. Ермолова на Кавказе

Взятие крепости Карс

К тому времени, когда на Кавказ прибыл родовитый корнет Барятинский, население этого края, по всей вероятности, прочно забыло о словах российского императора Александра I, обращенных в свое время к добровольно вошедшим в состав России горцам: «Не для приращивания сил, не для корысти, не для распространения пределов и так уже обширнейшей в свете империи приемлем мы на себя бремя управления, а для того, чтобы утвердить правосудие, личную и имущественную безопасность и дать каждому защиту закона ». Вышло так, что весь Кавказ стал единым фронтом, тем краем, где жизнь русского солдата и офицера становилась случайностью, а гибель — делом обычным, будничным.

Оставление горцами аула (Пётр Грузинский)

Горцы (Франц Рубо)

Шли годы, и продолжающаяся литься кровь и незначительные успехи в «замирении» враждебного края порождали отношение к Кавказу как к месту бесполезной гибели. Этого края многие боялись, старались избегнуть. Красоты природы, многократно воспетые лучшими нашими поэтами, контрастировали с той смертной тоской, подчас с ужасом, которые здесь испытывали русские в мундире. Эти чувства, наверное, можно было усилием воли победить, но не испытывать вовсе — нельзя. У многих сдавали нервы. В своем очерке «Кавказец » однокашник Барятинского по юнкерской школе Михаил Лермонтов писал: «...Ему (офицеру-кавказцу. — Прим. автора) хочется домой, и если он не ранен, то поступает иногда таким образом: во время перестрелки кладет голову за камень, а ноги выставляет «на пенсион»; это выражение там освящено обычаем. Благодетельная пуля попадает в ногу, и он счастлив. Отставка с пенсионом выходит... »

Барятинский явно не намерен был гнаться за подобного рода пенсионом — под добротным сукном его офицерского мундира оказалась добротная человеческая порода. Там, на воюющем Кавказе ни за фамилию, ни за богатство укрыться было невозможно, там все эти земные привилегии во внимание не принимались. Барятинский, словно сдирая с себя коросту столичного баловства и пустозвонства, лез в самые горячие места. Его храбрость называли «замечательною» . Во время многочисленных стычек с горцами он «многократно получал сквозные пулевые ранения », говорили, что «живот князя Барятинского, как решето ».

Его храбрость, выносливость и способность стойко и терпеливо переносить боль поражали даже его многое перевидавших боевых товарищей. Впрочем, этому феномену можно было найти свое объяснение. Был случай, когда в бытность свою еще в Петербурге Лермонтов в узком товарищеском кругу высказал мысль, что «человек, имеющий силу для борьбы с душевными недугами, не в состоянии побороть физическую боль ». Услышав это, Барятинский, «сняв колпак с горящей лампы, взял в руку стекло и, не прибавляя скорости, тихими шагами, бледный прошел через всю комнату и поставил ламповое стекло на стол целым, но рука его была сожжена почти до кости, и несколько недель носил он ее на привязи, страдал сильною лихорадкою» .

Тяжкая рана ружейной пулей в правый бок, остававшаяся там, кстати, до самого конца его жизни, возвратила Барятинского в Петербург. С Кавказа он прибыл поручиком, награжденным почетным для каждого русского офицера Золотым оружием «За храбрость». В 1836-м после пройденного курса лечения он был назначен состоять при Государе Наследнике Цесаревиче. Три года, проведенных им в путешествии с наследником по Западной Европе, сблизили их чрезвычайно и положили начало многолетней дружбе с будущим императором Александром II.

По возвращении в Петербург опаленный огнем кавказских сражений красавец Барятинский снова быстро вошел в большую моду. П.В. Долгоруков в «Петербургских очерках» пишет: «Барятинский был блистательным женихом во всех отношениях; все матушки, имевшие взрослых дочерей на сбыте, единогласно пели ему всевозможные акафисты, и в петербургском высшем кругу было принято за неопровержимую аксиому: «Александр Барятинский такой блестящий молодой человек! ».

Александр Иванович Барятинский,Moritz Michael Daffinger

Однако наследник величественного Марьино и прочих родовых сокровищ, красавец-герой Кавказской войны, ставший в 1839-м адъютантом Его Императорского Высочества, держался стойко. Ничто не могло заслонить в его сознании картин воюющего Кавказа — он не мог, да и не хотел забывать своих верных и испытанных товарищей по оружию.

В марте 1845-го, уже в чине полковника, Барятинский снова прибыл на Кавказ. В качестве командира батальона Кабардинского полка он принял участие в Даргинской экспедиции, организованной русским командованием против войск имама Шамиля.

Изо дня в день, постепенно и, может быть, даже исподволь, начинал складываться его, ставший впоследствии незаменимым, богатый опыт не только боевого офицера, но человека, который в какой-то момент обнаружил в себе неподдельный интерес к жизни и нравам тех людей, для которых этот край являлся родиной. Барятинский стал серьезно изучать характер, обычаи и традиции горцев. Это, в свою очередь, заставило его во многом критически взглянуть на отношение к Кавказу высшего петербургского военного начальства, а также на то, как следовало бы строить политику по отношению к кавказцам. И в этом Барятинскому в немалой степени помог опыт выдающихся «кавказцев», полководцев А.П. Ермолова и М.С. Воронцова.

Портрет А. П. Ермолова кисти П. Захарова-Чеченца, примерно 1843 год.

Михаил Семенович Воронцов,Виллевальде Богдан Павлович

В ожесточенной битве, случившейся во время захвата Андийских высот, Барятинский, в который уже раз, проявив чудеса офицерской доблести, вызвал неподдельное восхищение Главнокомандующего русскими войсками графа Воронцова, представившего его за этот ожесточеннейший бой к Георгию IV степени. И этот же бой принес ему очередное тяжелое ранение — пуля попала ему в правую ногу, но он не оставил поля битвы, продолжая сражаться до конца.

Экспедиция к Дарго,Сцена Кавказской войны кисти Франца Рубо

И снова — Петербург, и снова — непреодолимая тоска по оставленному Кавказу. Александр Иванович, несомненно, осознавал, что именно этот суровый край переродил его, как человека. Покоренный величием духа людей, делавших здесь свое мужское дело во имя державы, он почитал за честь навсегда слиться с этим воинским строем. Произошло даже внешнее отторжение Барятинского от себя прежнего. Управляющий его имением Марьино В.А.Инсарский писал, до какой степени потряс его вид возвратившегося князя: он состриг свои знаменитые блондинистые кудри, на лице суровом и серьезном уже залегли морщины. Ходил он чуть согнувшись, опираясь на палку. В светских гостиных его теперь видели редко. Люди, наводнявшие их, стали ему абсолютно неинтересны. Если Барятинский где-то и появлялся, то в основном в театре или на музыкальных вечерах, поклонником которых он оставался, как и в былые годы.

В феврале 1847 года его назначают командиром того самого Кабардинского полка, с которым за годы, проведенные на театре военных действий, он успел уже сродниться, к тому же он был произведен в чин флигель-адъютанта, а в июне 1848-го, примерно отличившись в битве при Гергебиле, стал уже генерал-майором с зачислением в свиту Его Императорского Величества. Впрочем, император, по достоинству оценив боевые заслуги князя, совершенно неожиданно для последнего, решил «облагодетельствовать» его окончательно, а именно: женить на выбранной лично им невесте из рода Столыпиных. По мнению царя, лучшей партии для красавицы-фрейлины при сказочном богатстве князя трудно было сыскать.

"Штурм укрепления Ахты в 1848 г." Бабаев Полидор Иванович.

Встретив на одном из балов мать Барятинского, Николай сообщил ей, что князю высочайше разрешен внеочередной отпуск, и попросил ее написать об этом сыну. Однако истинные замыслы императора кое-кому уже стали известны...

Когда Барятинский доехал до Тулы, там его ожидал брат Владимир. Александр Иванович теперь знал причину царской «милости». Неделя шла за неделей, а он в Петербурге все не появлялся, ссылаясь на внезапно открывшуюся болезнь. Когда вышеозначенный отпуск, наконец, подошел к концу, Барятинский известил царя о том, что он, бесконечно благодаря Его Величество за оказанное доверие, возвращается в боевое расположение, а с родственниками повидаться приедет как-нибудь в другой раз. Не на шутку взбешенный император послал вслед ослушнику фельдъегеря с извещением о продлении отпуска.

Владимир Иванович Барятинский

Неизвестный художник

Но Барятинский, предвидя такое развитие событий, просто-таки пулей несся на Кавказ, хотя царский посланец все же сумел догнать его в Ставропольской губернии. Князь вынужден был написать царю письмо, в котором выражал недоумение по поводу того, чем заслужил он такое внимание Его Величества, и попутно замечал, что, находясь рядом с местом службы, считает абсолютно нецелесообразным поворачивать обратно.

Портрет Императора Николая I

Но не таков был и Николай, чтобы отказаться от задуманного. По Петербургу носились слухи, что император страшно зол на князя. Его перепуганная мать написала сыну о своих тревогах. Делать нечего: как раз под самый новый 1850 год Барятинский наконец появился в Петербурге. Затем он на два дня заперся в своем дворце, а потом, повелев нагрузить сани подарками, сказал матери, что поедет поздравить маленьких племянников, детей брата Владимира. Приехав в дом к брату, Александр Иванович вместе с остальными подарками положил на зеленую лапу нарядной елки конверт из плотной бумаги и сказал: »

На следующий день Петербург гудел, подобно улью, — все передавали друг другу ошеломляющие подробности о содержимом конверта. Оказалось, что там находились бумаги на право владения принадлежавшим Александру Ивановичу богатейшим наследством, полученным им от отца в качестве старшего сына. Князь добровольно и с легким сердцем отказывался от всего движимого и недвижимого имущества, и в том числе от бесценного Марьинского дворца со всеми его бесчисленными сокровищами.

Санкт-Петербург. Невский проспект Зимой, фрагмент, литография, Музей истории Санкт-Петербурга,Шарлемань А.И

Себе князь взамен оговорил «100 тысяч рублей, уплату долгов в 136 тысяч рублей, ежегодную ренту в 7 000 рублей» и — это уже шутки ради — «по мере надобности на один кашемировый халат». Так, в одно мгновенье этот богатейший в России человек превратился в простого служивого, живущего на казенное жалованье. Понятно, что дело с женитьбой мгновенно расстроилось. Барятинский остался верен семейному девизу: «Бог и честь ». Сам он внутренне, и не без основания, гордился этим поступком и в минуту откровенности как-то сказал знакомому: «Я самому государю не поддался. И какому государю! ..»

Летом 1856 года Барятинский был назначен командующим Отдельного Кавказского корпуса и сначала (с 1 июля 1856 года) «исправляющим должность Наместника», а уже в августе того же года — Наместником Кавказа с производством в генералы от инфантерии. Будь жив Николай I, ему бы никогда, несмотря ни на какие заслуги, не стать первым лицом на Кавказе. Но, заняв по смерти отца трон, новый монарх Александр II просто не видел «для роли русского проконсула на Востоке » более подходящего человека, нежели Барятинский.

Портрет Императора Александра II

Для Александра Ивановича это была большая честь и большая ответственность. «Трудиться буду, чтобы оправдать великую милость, счастье и великую честь для меня ». Он понимал, что затяжное кровавое противостояние на Кавказе требовало завершения, и завершения победного. Но как, какими средствами, какими силами?

Князь Барятинский Александр Иванович

Барятинский предложил разделить Кавказ на военные округа, поставив во главе каждого командующих. Всем им предоставлялись большие права, особая же ставка делалась на инициативу и умение брать ответственность на себя. Было также предложено срочно нарастить численность сосредоточенных на кавказском театре войск. Инициативы Барятинского по первости не встретили поддержки со стороны как военного, так и финансового ведомства. Откуда брать деньги? Да и время ли для решительных действий? Не испортят ли эти меры отношения с Европой? Не выгоднее ли будет законсервировать эту злосчастную войну до лучших времен? Под давлением министров заколебался и Александр II — шутка ли, на кавказские дела Барятинский просил чуть ли не треть военного бюджета страны. Но тут уж сам «проконсул» пошел в наступление на монарха.

Кавказ, Иван Константинович Айвазовский

То, о чем он говорил, выглядело почти ультимативно — надо отнестись к Кавказской войне как к делу первейшей государственной важности или, отказавшись от нее, поставить крест на русском влиянии в этом регионе. Вялотекущие, разрозненные и малосильные военные операции только скомпрометируют Россию в глазах того кавказского населения, которое готово примкнуть лишь к тому, кто победит. А победить должна Россия. Тогда мирные чеченцы и дагестанцы увидят в ней надежного защитника, что окончательно подорвет влияние Шамиля. Пребывать же на Кавказе по принципу «не мир — не война » — значит перечеркнуть результаты многолетних усилий Российского государства по оставлению Кавказа за собой. И Александр уступил этому напору, пообещав всяческую поддержку.

Барятинский перешел к мощной наступательной тактике. Каждая военная операция разрабатывалась и обсуждалась до мельчайших деталей. Главнокомандующий презирал те якобы победные наскоки на противника, которые не давали русским войскам никаких стратегических преимуществ, но приносили немалые и бессмысленные потери. Теперь главная задача для него состояла в том, чтобы с минимальными потерями и по возможности быстро усмирить Кавказ, а еще и в том, чтобы нейтрализовать посягательства на Кавказские территории Англии, Персии и Турции, которые также стремились распространить на них свое влияние.

Занковский И.Н. «Дорога на Верхний Гуниб» (1860-80е)

К концу лета 1858-го Большая и Малая Чечня были заняты и Шамиль с остатками верных ему войск вынужден был отойти в Дагестан. В скором времени на его территорию были предприняты массированные наступления, и в августе 1859-го состоялся завершающий акт многолетней драмы, известной как «Кавказская война». Последнее прибежище имама Шамиля, расположившееся на горе Гуниб-Даг, было окружено плотным кольцом, помощи засевшим в горах ждать было неоткуда. 25 августа состоялся штурм аула Гуниб, Шамиль сдался на милость победителя.

Аул Гуниб в Дагестане,Иван Айвазовский

Вид с Кегерских высот, где во время осады Гуниба располагался командный пункт русской армии.

Александровский И.Ф. «Русский лагерь под Гунибом» (1895)

Айвазовский И.К. «Стычка ширванцев с мюридами на Гунибе» (1869)

Надо сказать, что имя Барятинского среди горцев уже было широко известно и произносилось с уважением — он неизменно был щедр, справедлив, с искренним уважением относился к кавказцам, способным работать, а не бандитствовать. Барятинский действовал, как дальновидный и опытный дипломат, ничем не оскорбив национальные чувства горцев и не раз подавая примеры полного доверия к людям честным и дельным. Он постоянно помогал местному населению и деньгами, и продовольствием, и медикаментами. Видимо, именно поэтому окруженный в Гунибе Шамиль напрасно взывал к жителям аула полечь как один, но не дать себя в руки неверных.

Имам Шамиль сдался графу Барятинский 25 августа 1859 Кившенко, Алексей Данилович (1851-1895),

Т.Горшельт. Пленение Шамиля в 1859 г...

Сейчас дата 25 августа 1859 года прочно забылась. Для России же того времени происходившее в Гунибе имело эпохальное значение. В три часа пополудни многотысячное войско ликовало. Над головами этих людей развевались победные стяги державы — идея того, что они делают великое государственное дело, наверное, и была залогом того, что «победа будет за нами». Эхо пушек Барятинского, салютовавших наступившему миру, докатилось до Москвы, Петербурга, Смоленска, до всех городов. Князь Александр Иванович за пленение Шамиля получил высшее воинское звание — фельдмаршала. Ему было 44 года...

Портрет Князя Александра Ивановича Барятинского.

А.И.Гебенс. Чины Императорской Главной квартиры. 1860. Холст, масло. ГМЗ «Царское Село». изображены: П.Н.Слепцов, А.И.Мусин-Пушкин, ротмистр А.М.Рылеев, граф Пален, граф К.К. де Ламберт, князь А.И.Барятинский, граф Н.Т.Баранов, граф В.Ф.Адлерберг, князь А.Ф.Орлов, Ф.И.Леклер, протопресвитер о. Бажанов, граф П.А.Шувалов, Ан.И.Барятинский

Еще три года оставался на Кавказе фельдмаршал Барятинский. Трудно было ожидать, что вот так, достигнув всего, Александр Иванович останется почивать на лаврах, не вписав еще какой-нибудь дерзкой строки в свою биографию. Так оно и случилось.

Князь Барятинский Александр Иванович

45-летний фельдмаршал и наместник Кавказа влюбился пылко, как бывает только в юности, хотя за это чувство заплатить ему пришлось дорого. Игра у Барятинского всегда складывалась крупная: чтобы не жениться на одной женщине, ему пришлось расстаться с богатством, чтобы жениться на другой — с постом наместника Кавказа. В мае 1860 года Александр Иванович отбыл с Кавказа в длительный отпуск за границу ввиду «расстроенного здоровья». Эта формулировка скрывала драматические перипетии его личной жизни: уж если чего и не сбылось, то это его мечтаний о любви «не для супружеских наслаждений, а ради того, чтобы с женой чай пить ». Нет, дело шло именно о любви.

Вот что писал об этой истории известный политический деятель граф Сергей Юльевич Витте: «...Среди его адъютантов был полковник Давыдов; он был женат на княжне Орбелиани. Княжна Орбелиани была невысокого роста, с довольно обыденной фигурой, но с очень выразительным лицом кавказского типа... Барятинский начал ухаживать за женой своего адъютанта Давыдова. Так как вообще князь Барятинский очень любил ухаживать за дамами, то никто и не думал, чтобы это ухаживание кончилось чем-нибудь серьезным. Окончилось же это ухаживание (в действительности) тем, что в один прекрасный день Барятинский уехал с Кавказа, до известной степени похитив жену своего адъютанта ».

Елизавета Дмитриевна Орбелиани (Барятинская; 1833—1899)

Наместник, подобно горцу, умыкнул и спрятал ненаглядную грузинскую княжну там, где бы у него не могли ее отнять строгие на этот счет российские законы. Вот что, в сущности, пряталось за словами «лечение за границей ». Понятно, что это бегство с чужой женой не предполагало скорого возвращения. На карьере надо было ставить крест: Барятинский подал в отставку, но получил ее только в 1862 году. Пришлось ему постоять и под дулом пистолета: оскорбленный муж приехал требовать сатисфакции. Фельдмаршал, дерущийся на дуэли, — это для бурной русской истории чрезвычайный случай. Поединок надолго перекрыл Барятинскому возвращение в Россию, по которой он страшно тосковал.

С Елизаветой Дмитриевной, урожденной княжной Джамбакур-Орбелиани, они прожили почти 20 лет. Князь умер в Женеве, но завещал похоронить себя в Курской губернии, в родовом селе Ивановское, что и было исполнено. На его надгробной доске с родовым гербом Барятинских и девизом «С Богом и честью » начертано: «Генерал фельдмаршал. Генерал адъютант князь Александр Иванович Барятинский. Род. 2 мая 1815 года. Cкончался 25 февраля 1879 года ».

Людмила Третьякова

http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/208/

http://commons.wikimedia.org/wiki

Александр Барятинский появился на свет 14 мая 1815 года. Его отец, Иван Иванович Барятинский, являлся одним из самых состоятельных людей России того времени. Камергер, тайный советник и церемониймейстер двора Павла I, соратник Суворова и Ермолова он был весьма образованным человеком, любителем искусств и наук, одаренным музыкантом. После 1812 года Иван Иванович оставил государственную службу и поселился в селе Ивановском в Курской губернии. Здесь у него был выстроен огромный дом-дворец под названием «Марьино». По воспоминаниям очевидцев «комнаты в усадьбе Барятинского исчислялись сотнями, и каждая из них поражала коллекциями, роскошью отделки, собраньями картин знаменитых французов и итальянцев, атмосферой праздничности, художественной утонченности, открытости и одновременно высокой аристократичности». Однако главным богатством своим князь считал супругу Марию Федоровну Келлер, которая подарила ему семерых детей - четверых мальчиков и трех девочек.

Согласно сохранившимся сведениям дети были между собой очень дружны. Александр - старший сын князя и наследник его богатств - получил прекрасное домашнее образование, главным образом по части иностранных языков. Когда мальчику исполнилось десять лет, его отец, Иван Иванович Барятинский, внезапно скончался. Мария Федоровна крайне тяжело перенесла смерть супруга, однако, собрав все свои душевные силы, продолжила жить ради детей. В возрасте четырнадцати лет Александр Барятинский вместе со своим братом Владимиром был отправлен в Москву с целью «усовершенствования в науках». Согласно воспоминаниям в общении с окружающими его людьми молодой князь был вежлив, любезен и прост, однако не терпел фамильярности. После того как юноше минуло шестнадцать лет, княгиня Мария Федоровна приняла решение определить его в один из столичных университетов. Однако осуществить задуманное ей не удалось - Александр внезапно заявил о желании попробовать себя на военной службе. Напрасно родные старались отговорить юношу, напрасно мать показывала ему тщательно скрываемое доселе завещание отца, в котором черным по белому относительно Саши было записано: «Как милость прошу не делать из него ни придворного, ни военного, ни дипломата. У нас и так много куртизанов и декорированных хвастунов. Долг людей, выбранных по своему богатству и происхождению, по-настоящему служить, поддерживать государство… Мечтаю видеть сына агрономом или финансистом». Но все было тщетно, юный князь выказывал недюжинное упорство и самостоятельность, к слову, отличительные качества Александра Ивановича на протяжении всей его жизни. В конце концов, о семейном конфликте Барятинских прослышали во дворце, и сама императрица пришла на помощь молодому человеку. Благодаря поддержке Александры Федоровны юноша в самом скором времени оказался зачислен в Кавалергардский полк, а в августе 1831 поступил в санкт-петербургскую школу кавалерийских юнкеров и гвардейских подпрапорщиков. Любопытно, что спустя несколько месяцев в заведение это попал и молодой юнкер лейб-гвардейского полка Михаил Лермонтов. Впоследствии Барятинский и Лермонтов стали хорошими друзьями.

Поступив в столь престижное учебное заведение, кавалергардский юнкер Барятинский всецело окунулся в шумную и веселую жизнь столичной молодежи той эпохи. Высокий и статный, обаятельно красивый и голубоглазый, с вьющимися белокурыми кудрями князь производил на женщин неотразимое впечатление, и его романические похождения отодвинули интерес к учебным занятиям на задний план. Постепенно небрежность в учении переросла в небрежность на службе. В дисциплинарной полковой книге множились записи о взысканиях с молодого человека, а за самим виновником многочисленных «шалостей» прочно закрепилась репутация неисправимого повесы и кутилы. Никаких денежных сумм, щедро отпускаемых матерью, не хватало Александру Ивановичу на уплаты его бесчисленных карточных долгов. Результатом слабых успехов в науках стало то, что князь не сумел окончить школу по первому разряду и попасть в горячо любимый им Кавалергардский полк.

В 1833 году Барятинский в чине корнета поступил в Лейб-Кирасирский полк наследника цесаревича. Однако симпатии его не изменились, князь по-прежнему принимал самое активное участие в жизни кавалергардов. За участие в одной крупной проказе офицеров полка, направленной против их нового командира и наделавшей в столице много шуму, Барятинский даже был арестован и отсидел на гауптвахте воспитательного дома. В конце концов, рассказы о кутежах и романических похождениях Александра Ивановича докатились до слуха самого императора. Николай Павлович выразил большое недовольство легкомысленным поведением молодого князя, что было немедленно передано Барятинскому. В связи со сложившимися обстоятельствами Александру Ивановичу пришлось крепко задуматься над исправлением своей пошатнувшейся репутации. Колебался он, к слову, не долго, выразив категорическое желание отправиться на Кавказ, дабы принять участие в многолетней войне с горцами. Подобное решение вызвало немалые пересуды среди знакомых и родственников. Князя умоляли не рисковать собой, но все было напрасно - он уже твердо решил осуществить задуманное, говоря: «Пусть Государь знает, что ежели я умею совершать шалости, то и служить умею». Таким образом, в марте 1835 года девятнадцатилетний князь по высочайшему повелению был командирован в войска Кавказского корпуса.

Прибыв в район военных действий, Александр Иванович сразу же окунулся в совершенно иную жизнь. Уже почти два десятилетия на Кавказе шла ожесточенная война. Весь этот край стал единым фронтом, местом, где жизнь русского офицера и солдата являлась случайностью, а гибель - делом будничным. Ни за богатство, ни за фамилию на воюющем Кавказе укрыться было невозможно - все привилегии земные во внимание здесь не принимались. Владимир Соллогуб писал: «Тут прошли поколения героев, тут были битвы баснословные, тут сложилась летопись подвигов, целая русская Илиада... И много тут принесено было безвестных жертв, и много тут полегло людей, чьи заслуги и имена известны одному только Богу». Многие военные старались избежать службы в этом краю, у некоторых находящихся здесь не выдерживали нервы. Однако Барятинский оказался сделан совсем из иного теста. Попав в отряд генерала Алексея Вельяминова, Александр Иванович, точно сдирая с себя коросту столичного пустозвонства и баловства, выражал желание участвовать в самых горячих операциях. Его выносливость и храбрость удивляла даже многое повидавших бойцов. Помимо прочего князь отличался поразительным умением переносить боль. Еще в пору учебы в школе кавалерийских юнкеров была широко распространена о том, как Барятинский, услышав рассуждения Лермонтова о неспособности человека подавлять свои физические страдания, молча снял с горящей керосиновой лампы колпак и, взяв раскаленное стекло в руку, медленными шагами прошел через всю комнату и поставил ее на стол. Очевидцы этого писали: «Рука князя сожжена была почти до кости, и долго потом он страдал сильною лихорадкою и носил руку на привязи».

В одном яростном сражении, произошедшем в сентябре 1835 и закончившемся победой русских войск, Барятинский, ведя в атаку сотню спешенных казаков, был ранен в бок. Рана его оказалась очень серьезной, полковой хирург так и не сумел извлечь застрявшую глубоко в кости ружейную пулю. Князь впоследствии так и жил с ней. В течение двух суток Александр Иванович лежал в беспамятстве, находясь на грани жизни и смерти. К счастью, его богатырский организм поборол недуг, и Барятинский пошел на поправку. Для окончательного же восстановления сил ему было позволено вернуться в Санкт-Петербург.

С Кавказа Барятинский прибыл уже в чине поручика, удостоенный почетного золотого «за храбрость». В Северной столице красавец князь, опаленный огнем кавказских сражений, снова быстро вошел в моду. Петр Долгоруков писал в «Петербургских очерках»: «Александр Иванович во всех отношениях являлся блистательным женихом. Все матушки с взрослыми дочерями на сбыте в один голос пели ему различные акафисты, а в петербургском высшем свете за неопровержимую аксиому было принято: «Барятинский - блестящий молодой человек!». Однако наследник родовых богатств держался стойко, ничто не могло его заставить забыть картины воюющего Кавказа и своих товарищей по оружию. В 1836, окончательно поправившись, Александр Иванович получил назначение состоять при наследнике цесаревиче Александре. Три последующих года, проведенные в путешествиях по Западной Европе, чрезвычайно сблизили молодых людей, положив начало их крепкой дружбе. Посещая различные европейские земли, Барятинский старательно восполнял пробелы своего образования - выслушивал в знаменитых университетах длинные лекции, знакомился с выдающимися учеными, писателями, общественными и политическими деятелями. Вернувшись из-за границы, князь жил в Санкт-Петербурге, занимаясь приведением в порядок своих денежных дел. Основным его увлечением в те годы стали царскосельские скачки, для участия в которых он приобретал дорогих лошадей. Служебное продвижение Барятинского также шло быстро - в 1839 он стал адъютантом цесаревича, а к 1845 дорос до чина полковника. Перед ним открывалась блестящее и спокойное будущее, однако Александр Иванович чувствовал иное призвание и весной 1845 выбил себе новую командировку на Кавказ.

Полковник Барятинский возглавил третий батальон Кабардинского полка и вместе с ним принял участие в печально известной Даргинской операции, организованной русским командованием в конце мая 1845 с целью сломить сопротивление войск Шамиля у селения Дарго. Занятие аулов Анди, Гогатль и Теренгульской позиции, битва на Андийских высотах, сражение на высотах за рекой Годор, штурм аула Дарго, многодневный бой в ходе отступления через Ичкерийский лес - везде привелось отличиться Александру Ивановичу. Во время захвата Андийских высот, когда русские войска приступом брали укрепления горцев, Барятинский, проявив в очередной раз чудеса доблести, был тяжело ранен - пуля навылет пробила голень правой ноги. Несмотря на это, Александр Иванович остался в строю. По окончании похода главнокомандующий русскими войсками граф Воронцов представил князя к Георгию четвертой степени, записав: «Князя Барятинского в полной мере считаю достойным ордена… Он шел впереди храбрейших, подавая всем пример мужества и неустрашимости…».

В связи с полученным ранением ноги Александр Иванович вновь был вынужден расстаться с Кавказом. Согласно воспоминаниям родственников вид возвратившегося домой князя потряс их до глубины души - Барятинский состриг свои известные блондинистые кудри, отпустил тупые бакенбарды, а на его посуровевшем и серьезном лице пролегли глубокие морщины. Передвигался он, опираясь на палку. В светских гостиных князь отныне не появлялся, а люди, их наводнявшие, стали ему совершенно неинтересны. Недолго пробыв в Санкт-Петербурге, он выехал за границу. Однако Барятинскому, очевидно, было на роду написано все время воевать. Узнав о том, что Александр Иванович следует через Варшаву, выдающийся русский полководец, наместник Польши Иван Паскевич предложил ему принять участие в военных действиях по подавлению очередного мятежа. Разумеется, князь дал согласие. Во главе отряда, состоящего из пятисот казаков, Барятинский в феврале 1846 разбил превосходящих численностью повстанцев и «с отличною ревностью, мужеством и деятельностью преследовал их войско, отбросив оное в прусские границы». За этот подвиг Александр Иванович был удостоен ордена Святой Анны второй степени.

В феврале 1847 Барятинский был назначен командиром Кабардинского полка и одновременно произведен в звание флигель-адъютанта. За три года руководства этим знаменитым полком Александр Иванович проявил себя начальником строгим, и даже беспощадным в требованиях дисциплины, однако заботливым о своих подчиненных, вникающим во все хозяйственные мелочи. За счет собственных средств Барятинский приобрел во Франции современные по тому времени двуствольные штуцеры и вооружил ими охотников полка. Это оружие давало его солдатам весомые преимущества перед горцами, не случайно часть кабардинцев-охотников считалась на Кавказе самой лучшей. Вместе с исполнением служебных дел Александр Иванович внимательно изучал страну и знакомился с посвященной Кавказу литературой. Со временем эти кабинетные занятия делались все упорнее и продолжительнее. По указаниям Барятинского в Хасавюрт была перенесена штаб-квартира полка, что имело важное стратегическое значение, а также изменена дислокация войск на Кумыкской плоскости и выбрано новое, более удобное место для строительства моста через реку Терек. Из боевых подвигов князя за это время, прежде всего, необходимо отметить успешную атаку укрепленного лагеря горцев у реки Кара-Койсу и сражение при поселении Зандак, где князь успешно отвлек внимание неприятеля от основных сил русских. В ноябре и декабре 1847 Александр Иванович провел ряд успешных атак на шамилевские аулы, за что был удостоен ордена Святого Владимира третьей степени. А летом 1848, отличившись в бою при Гергебиле, он был произведен в генерал-майоры и назначен в императорскую свиту.

К сожалению, неумеренные годы юности начали сказываться на здоровье Александра Ивановича. Сначала это были легкие, но затем все более усиливающиеся приступы подагры. Испытывая жестокие боли, князь был вынужден ходатайствовать об отпуске, который был ему разрешен осенью 1848. К тому времени российский император абсолютно неожиданно для самого Барятинского принял решение «облагодетельствовать» его, а именно женить на выбранной им невесте из семейства Столыпиных. Когда Александр Иванович добрался до Тулы, там его уже поджидал с новостями родной брат Владимир. Ссылаясь на открывшуюся болезнь, Барятинский остался в городе, а когда данный ему отпуск подошел к концу, известил императора о том, что возвращается в свою часть. Разгневанный Николай Павлович отправил вслед ослушнику гонца с уведомлением о продлении отпуска. Александра Ивановича царский посланец догнал в Ставропольской губернии, однако князь заявил ему, что считает нецелесообразным поворачивать обратно, находясь возле места своей службы. Однако и император не желал отказываться от задуманного, и перепуганная княгиня Мария Федоровна писала сыну письма с просьбами вернуться и выполнить волю царя. В Северной столице Барятинский появился лишь в конце 1849. Спустя двое суток после приезда он, нагрузив сани подарками, отправился поздравлять семью брата Владимира. В его доме Александр Иванович вместе с остальными гостинцами оставил конверт из плотной бумаги. На следующий день весь город обсуждал ошеломляющие подробности его содержимого. Там лежали документы на право владения богатейшим наследством Александра Ивановича, полученного им в качестве старшего сына от отца. Князь добровольно отказался от всего недвижимого и движимого имущества, включая бесценный Марьинский дворец. Себе князь оговорил лишь сто тысяч рублей и ежегодную ренту в семь тысяч. Само собой, дело с женитьбой мгновенно расстроилось. Барятинский, оставшись верным семейному девизу «Бог и честь», не без основания гордился своим поступком, говоря знакомым в минуты откровения: «Я и самому государю не поддался».

Полное служебное бездействие вместе с неизвестностью того, что его ожидает в будущем, тяготили князя. Наконец, весной 1850 военный министр по высочайшему повелению попросил Александра Ивановича выбрать себе один из двух корпусов - Новгородский или Кавказский. Барятинский, само собой, предпочел вернуться на старое место службы, и в конце мая этого же года получил приказ сопровождать наследника цесаревича, отправлявшегося в поездку по Кавказу. Уже в конце 1850 Александр Иванович возглавил Кавказскую резервную гренадерскую бригаду, а весной следующего года стал командиром двадцатой пехотной дивизии и одновременно исправляющим должность начальника левого фланга Кавказской линии. До 1853 Барятинский оставался в Чечне, ставшей главной ареной деятельности Шамиля, «систематически и настойчиво подчиняя ее русскому владычеству». В течение зимы 1850-1851 годов все усилия русских войск были сосредоточены на уничтожении Шалинского окопа, устроенного непокорным имамом, что и было сделано благодаря успешному обходному маневру войск Барятинского. Кроме того князю удалось нанести горцам сокрушительное поражение при речке Басс, захватив там множество лошадей и оружия. Последовавшие за тем летние и зимние экспедиции 1851-1852 годов на территории Большой Чечни дали русской армии возможность впервые после возмущения горцев преодолеть ее вдоль от укреплений у села Воздвиженское до крепости Куринской. Особенно удачным был разгром войск имама неподалеку от Чертугаевской переправы. Не меньшего успеха князь достиг и в южных областях Чечни, а также со стороны Кумыкской плоскости, где из-за крутых берегов Мичика продвижение войск шло крайне медленно и трудно. В зиму 1852-1853 годов русские войска прочно обосновались на Хоби-Шавдонских высотах, проложили через Каякальский хребет удобную дорогу, а через реку Мичик организовали постоянную переправу.

Постепенно начинала вырисовываться особая тактика действий Александра Ивановича, позволявшая разрешать сложнейшие задачи с наименьшими потерями. Ее особенности заключались в постоянном применении скрытых обходных маневров и налаженной системы собирания информации о планах Шамиля с помощью лазутчиков. Еще одной важной деталью было то, что в отличие от большинства столичных сановников Александр Иванович хорошо понимал - одной лишь военной силой замирить Кавказ не получится, и поэтому немало сил он прилагал на административно-хозяйственное преобразование края. На захваченных территориях прокладывались просеки и дороги, открывающие войскам простор для маневров между опорными крепостями, а в поддержку центральной администрации на местах организовывались органы военно-народного управления, учитывающие традиций горских народов. Новым словом стала тесная координация действий милиции и различных войсковых подразделений. Хасавюрт, где размещался Кабардинский полк, быстро разросся, притягивая к себе всех недовольных действиями Шамиля.

В январе 1853 Александр Иванович стал генерал-адъютантом, а летом того же года был утвержден в должности начштаба Кавказского корпуса. Это повышение открывало для полководца широчайшие возможности по претворению в жизнь его стратегических замыслов. Однако внезапно вспыхнувшая Крымская война временно ограничила действия русских войск на Кавказе, роль которых в период с 1853 по 1856 годы сводилась к сохранению всего достигнутого в предшествующий период. И результаты эти были крайне важны, поскольку горцы, подстрекаемые французами, англичанами и турками, проявили необычную воинственность, причиняя русским бойцам немало беспокойств. А в октябре 1853 Барятинский был командирован в Александропольский отряд князя Бебутова, действующий на турецкой границе. В блистательном бою при селении Кюрюк-Дара в июле 1854, когда восемнадцатитысячный русский отряд разгромил наголову сорокотысячную (по иным подсчетам шестидесятитысячную) турецкую армию, князю в очередной раз выпало проявить свой выдающийся стратегический дар. За победу в этом сражении, решившим судьбу всей кампании в Закавказье, ему был пожалован орден Святого Георгия третьей степени.

В конце 1855 Александру Ивановичу было поручено временное руководство войсками, размещенными в городе Николаеве и его окрестностях, а летом 1856 он стал командующим всем отдельным Кавказским корпусом. Немногим позднее князя произвели в генералы от инфантерии и назначили наместником его императорского величества на Кавказе. После вступления в должность он по-суворовски лаконично объявил своим подчиненным: «Воины Кавказа! Глядя на вас, дивясь вам, я вырос и возмужал. От вас, ради вас осчастливлен я назначением и трудиться буду, дабы оправдать подобное счастье, милость и великую честь». К слову, будь жив Николай I, Александр Иванович, несмотря ни на какие заслуги, никогда бы не стал на Кавказе первым лицом. Однако новый царь Александр II просто не представлял на эту роль более подходящую кандидатуру.

Александр Иванович прекрасно понимал, что затяжное и кровавое противостояние на юге страны требует завершения, и, разумеется, завершения победного. Отныне главная задача русских войск заключалась в том, чтобы быстро и с минимальными потерями усмирить Кавказ, а также нейтрализовать посягательства на эти земли англичан, персов и турок. Барятинский отдал преимущество мощной наступательной тактике. Каждая военная операция обсуждалась и разрабатывалась до мельчайших деталей. Князь презирал якобы победные налеты на врага, не дававших русским войскам никаких весомых стратегических результатов, однако приносивших немалые бессмысленные потери. С местными жителями Александр Иванович вел себя как опытный и дальновидный дипломат - стараясь не оскорблять национальные чувства горцев, он регулярно помогал населению продовольствием, медикаментами и даже деньгами. Современник писал: «Шамиля всегда сопровождал палач, Барятинского же - казначей, тут же награждавший отличившихся драгоценными камнями и золотом».

В результате сочетания дипломатических и силовых средств давления на противника к концу лета 1858 года русским войскам удалось подчинить себе всю равнинную Чечню, а Шамиль с остатками оставшихся ему верными войск был отброшен в Дагестан. Вскоре на подконтрольные им земли были предприняты массированные наступления, и в августе 1859 у дагестанского поселения Гуниб был разыгран завершающий акт затянувшейся драмы под названием «Кавказская война». Скала, на которой было расположено село, представляла собой природную крепость, укрепленную к тому же по всем правилам фортификации. Однако четыреста человек, которые остались у имама, конечно же, не могли сдержать значительно превосходящие по численности царские войска, а помощи им к тому времени ждать было неоткуда. Барятинский стянул к последнему оплоту Шамиля войско в шестнадцать тысяч человек при восемнадцати орудиях, окружив гору плотным кольцом. Александр Иванович сам встал во главе военных сил и лично командовал наступлением. 18 августа главнокомандующий отправил Шамилю предложение сдаться, пообещав отпустить его вместе с теми, кого он сам захочет с собой взять. Однако имам не поверил в искренность русского военачальника, заявив ему с вызовом: «У меня еще есть в руке шашка - подойди и возьми ее!». После неудачных переговоров рано утром 25 числа начался штурм аула. В самом разгаре сражения, когда врагов осталось не более нескольких десятков, огонь русских неожиданно прекратился - Александр Иванович вновь предложил противнику почетную сдачу. Шамиль по-прежнему был уверен в коварстве «неверных», однако отказ его сыновей от продолжения сопротивления, а также уговоры ближайших соратников не подвергать гибели детей и женщин сломили старого человека. А то, что случилось потом, не влезало ни в какие представления имама о своем противнике - к огромному изумлению Шамиля ему были явлены почести, соответствующие главе побежденного государства. Барятинский сдержал свое обещание - пред самим государем он ходатайствовал о том, чтобы жизнь Шамиля была материально обеспечена и соответствовала положению, которое имам некогда занимал. Император пошел ему на встречу, Шамиль с семьей поселился в Калуге и еще много лет писал своему бывшему врагу восторженные письма.

Потери русских в результате тщательно подготовленного штурма составили всего двадцать два человека убитыми, а пленение Шамиля стало концом организованного сопротивления на Кавказе. Таким образом, у Барятинского вышло усмирить непокорный край всего за три года. Александр II щедро наградил как сподвижников полководца Милютина и Евдокимова, так и его самого - к ордену Святого Георгия второй степени за победы в Дагестане добавился орден Святого Андрея Первозванного. Кроме того за пленение Шамиля сорокачетырехлетний князь получил высшее воинское звание - генерал-фельдмаршала. Войска встретили ликованием, считая ее не без оснований «наградой всему Кавказу». После этого Барятинский продолжил заниматься хозяйственными и военно-административными преобразованиями края и успел сделать немало. Из бывших Линейного и Черноморского казачьих войск были организованы Терское и Кубанское войска, создана Дагестанская постоянная милиция и Дагестанский конно-иррегулярный полк. На Кубани была заложена группа станиц и укреплений, открылись Константиновская и Сухумская морские станции, основаны новые военные училища, а на картах Российской империи возникла Бакинская губерния. Многие мосты и перевалы, сооруженные под командованием Барятинского на Кавказе, служат и до сих пор.

Активная деятельность по управлению краем расстроила здоровье выдающегося полководца, положив конец его блестящей карьере. Уже последние экспедиции, совершенные в 1859 году, он вынес с огромным трудом. По свидетельствам близких к фельдмаршалу людей, Александру Ивановичу приходилось прикладывать неимоверные усилия своей железной воли, дабы не показывать окружающим, насколько велики его страдания. Участившиеся приступы подагры вынудили князя злоупотреблять прописанными ему лекарствами, что в свою очередь привело к обморокам, страшным болям в желудке и в костях рук и ног. Полная потеря сил побудила фельдмаршала после представления императору отчета об управлении вверенными ему землями за 1857-1859 годы отправиться в апреле 1860 в долгий заграничный отпуск. В отсутствии Барятинского действия русских войск по замирению-заселению Западного Кавказа продолжались в соответствии с оставленными им инструкциями, так что к окончанию 1862 года весь Закубанский край от горцев был очищен и подготовлен к основанию казачьих станиц.

Состояние же здоровья Александра Ивановича все ухудшалось. Вследствие этого князь отправил царю прошению об освобождении его от должности наместника, указывая преемника в лице князя Михаила Николаевича. В декабре 1862 император удовлетворил его просьбу, написав: «Подвиги отважной Кавказской армии под вашим предводительством и обустройство Кавказского края в период вашего управления навсегда останутся в памяти потомков». Выйдя в отставку, Александр Иванович поселился в своем имении, расположенном в Варшавской губернии, и почти десять лет оставался в тени. Известно лишь, что он вел активную переписку с императором, сообщая тому о своем здоровье и выражая взгляды по различным вопросам внешней политики. Стоит отметить, что в год своего увольнения со службы Барятинский, наконец, женился на давно и горячо любимой им женщине - Елизавете Дмитриевне Орбелиани. С этим браком связывается множество любопытных романтических историй, вызвавших в свое время множество толков. Вот, например, что писал об этом известный политический деятель Сергей Витте: «...Среди адъютантов Барятинского был полковник Давыдов, женатый на княжне Орбелиани. Княжна имела довольно обыденную фигуру, была невысокого роста, однако с лицом очень выразительным, кавказского типа... Александр Ивановича начал ухаживать за ней. Никто и не подумал, что это кончиться чем-нибудь серьезным. В действительности же ухаживание окончилось тем, что Барятинский, уехав в один прекрасный день с Кавказа, до известной степени похитил у своего адъютанта жену». Так это было на самом деле или нет, доподлинно неизвестно, однако с Елизаветой Дмитриевной в ладу и согласии Барятинский прожил всю свою оставшуюся жизнь.

В 1868 Александр Иванович, почувствовавший себя значительно лучше, вернулся в Россию и поселился в своей усадьбе «Деревеньки» в Курской губернии. Здесь он принялся активно изучать положение крестьян и их быт. Результатом этого исследования явился доклад, посланный министру внутренних дел Александру Тимашеву, в котором князь негативно отнесся к общинному землевладению, отдав выбор подворной системе, ограждающей, по его мнению, принцип собственности. В 1871 году фельдмаршал был назначен шефом второго стрелкового батальона, а в 1877 - когда началась очередная русско-турецкая война - рассматривалось предложение о назначении кавказского героя во главе русского войска, но это в связи с его здоровьем не было осуществлено. Тем не менее, по окончании войны Александр Иванович, будучи весьма раздосадован итогами Берлинского конгресса, унижавшими Россию, уже сам, прибыв в Санкт-Петербург, предложил государю помощь. Лето 1878 князь провел в Зимнем дворце, занимаясь составлением плана предполагаемых военных действий против Англии и Австрии, однако все вопросы тогда разрешились мирно. Обострение старой болезни потребовало нового путешествия Барятинского за рубеж. В начале февраля 1879 его состояние сильно ухудшилось, и князь уже практически не вставал постели. Живительный женевский воздух не принес ему желанного облегчения, и жизнь полководца быстро угасала. Несмотря на ясное сознание, работать Александр Иванович из-за мучительных приступов боли не мог. По отзывам близких людей, в минуты облегчения князь справлялся о здоровье государя и с тревогой рассуждал, что станет после его кончины с женой. Тем не менее, при общении с ней он, не желая расстраивать, не показывал своих страданий и старался оставаться спокойным. Последний день жизни Барятинского был ужасен. После очередного обморока Александр Иванович внезапно, напрягши все силы, встал на ноги и произнес: «Если умирать, то на ногах!». Вечером 9 марта 1879 князь скончался. Тело выдающегося полководца согласно его завещанию было перевезено из Женевы в Россию и помещено в родовом склепе в селе Ивановском в Курской губернии. На похоронах Александра Барятинского присутствовал наследник цесаревич Александр Александрович, а также прибывшие с Кавказа депутации от кабардинского полка и горцев. Три дня Российская армия носила траур по фельдмаршалу «в честь памяти к заслугам доблестным его отечеству и престолу».

По материалам книги А.Л. Зиссермана «Фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский» и сайта http://www.vokrugsveta.ru.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter